Губрий Алексей Антонович
12. 2. 1907 – 8. 12. 1971
Герой Советского Союза
Даты указов
21.04.1940 ( медаль № 365)
Губрий Алексей Антонович – помощник командира 18-й авиационной эскадрильи военно-воздушных сил (ВВС) Краснознамённого Балтийского флота, капитан.
Родился 12 февраля 1907 года в Одессе (ныне областной центр Одесской области Украины, с 1965 года – город-герой) в семье рабочего. Русский. Член ВКП(б)/КПСС с 1942. Окончил среднюю школу. Работал мотористом.
В Военно-Морском Флоте с 1928 года. В 1932 году окончил военно-теоретическую школу лётчиков в Ленинграде (с 1965 года – город-герой, с 1991 года – Санкт-Петербург), в 1935 году – Ейскую школу морских лётчиков. Преподавал там же. С 1938 года – командир звена эскадрильи гидросамолётов. Участник советско-финляндской войны 1939-40 годов.
Помощник командира 18-й авиационной эскадрильи (ВВС Краснознамённого Балтийского флота) капитан Алексей Губрий совершил двадцать два боевых вылета.
В декабре 1939 года при выполнении боевого задания капитан Губрий попал в туман, но мастерски вёл обледеневший самолёт и спас его.
2 февраля 1940 года, вылетев в район катастрофы советского самолёта-бомбардировщика, отважный лётчик-балтиец оказал помощь экипажу и на своём самолёте «МБР-2» вывез его к своим – на аэродром Ораниенбаум (город Ломоносов Ленинградской области).
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 21 апреля 1940 года «за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с финской белогвардейщиной и проявленные при этом отвагу и геройство» капитану Губрию Алексею Антоновичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 365).
Участник Великой Отечественной воины с 1941 года. Командир эскадрильи, с октября 1941 года – заместитель командира и с 29 октября 1941 по 31 мая 1943 года – командир 18-го (с 1 марта 1943 года – 8-го гвардейского) штурмового авиационного полка, с 1 июня 1943 года – командир 11-й штурмовой Новороссийской авиационной дивизии ВВС Черноморского флота, лётчики которой, в ходе Новороссийско-Таманской наступательной операции, участвовали в освобождении от гитлеровских оккупантов городов Анапа и Новороссийск (с 1973 года – город-герой).
После войны А.А. Губрий продолжал службу в ВВС и ВМФ. Преподавал в авиационных учебных заведениях. С 1954 года полковник Губрий А.А. – в запасе. Жил в посёлке Ватутенки Ленинского района Московской области. Скончался 8 декабря 1971 года.
Награждён двумя орденами Ленина, тремя орденами Красного Знамени, орденом Суворова 2-й степени, двумя орденами Красной Звезды, медалями.
Бюсты мужественного лётчика морской авиации установлены на площади Героев в посёлке Чкаловске Калининградской области и на аллее Героев в административном центре Автономной Республики Крым – городе Симферополе (Украина).
источник
______________________________________________________________________________
..
..
..
Бюст Губрию А.А. установленный на Аллее Героев в гарнизоне посёлок Гвардейское Симферопольский район АР Крым.
_______________________________________________________________
ГЕРОИ НОЯБРЬСКИХ БОЕВ. ПО ЗАКОНАМ МУЖЕСТВ
С первых дней обороны Севастополя в рядах его защитников находился 18-й отдельный штурмовой авиаполк. Командиром полка был назначен участник воздушных боев в небе Испании и блокированного Ленинграда полковник А. М. Морозов. Но в осажденный Севастополь он прибыл несколько позже. А потом длительное время выполнял другие обязанности в штабе авиации.
Военком части полковой комиссар А. С. Мирошниченко тоже временно задержался на Балтике. Поэтому полк пришлось возглавить командиру первой эскадрильи Герою Советского Союза А. А. Губрию. Обязанности военкома исполнял некоторое время батальонный комиссар В. В. Леонов.
Политическое руководство полком осуществлял политотдел 62-й бригады, где я был тогда старшим инструктором агитационно-пропагандистской работы. Как-то вечером меня вызвал военком бригады полковой комиссар Д. Д. Силенко. Он поинтересовался обстановкой в 32-м истребительном полку, в котором я по заданию начальника политотдела полкового комиссара С. Н. Потупы проводил работу. Потом сказал:
— В 32-м полку есть все руководители, а вот в 18-м нет пока ни командира, ни комиссара, нет и пропагандиста. Есть только начальник штаба. Летный состав собран из разных частей. Полку надо оказать помощь в организации воспитательной работы. Эту задачу я возлагаю на вас, товарищ старший политрук. Поэтому свертывайте дела в 32-м полку и направляйтесь завтра же к штурмовикам. Познакомьтесь [20] с летным составом, поинтересуйтесь боевыми качествами ИЛ-2. Ясно?
Путь к штурмовикам оказался коротким. С аэродрома Чоргунь, откуда началась их боевая деятельность, они уже перебазировались на аэродром Херсонес, по соседству с истребителями.
Забегая вперед, следует сказать, что спустя примерно месяц в полк прибыл новый начальник штаба капитан К. С. Клименко, энергичный, знающий штабную службу офицер. И если полк впоследствии стал гвардейским и дважды Краснознаменным, то в этом большая заслуга Кондрата Сергеевича.
В первую очередь я познакомился с капитаном Губрием и батальонным комиссаром Леоновым. Этому способствовала и обстановка: жили мы в одной землянке.
Военную службу Губрий начал в авиации Черноморского флота рядовым бойцом. Потом стал курсантом школы младших специалистов и мотористом летной части в Евпатории. Впоследствии закончил Ейское военно-морское авиационное училище и пополнил ряды летчиков.
Звание Героя Советского Союза заслужил на Балтике в боях против белофиннов. Перед началом Великой Отечественной войны вернулся в авиацию Черноморья, участвовал в обороне Одессы, там был ранен в воздушном бою.
В небе осажденного Севастополя капитан Губрий продолжал свой боевой путь. Здесь его вскоре назначили заместителем командира полка.
18-й штурмовой полк сформировался на базе 46-й отдельной эскадрильи, которая поначалу входила в состав Пинской военной флотилии. Батальонный комиссар В. В. Леонов был заместителем командира эскадрильи по политчасти.
На обеспечение боевой деятельности полка направлялась вся воспитательная работа. Были подобраны агитаторы и проведен с ними инструктаж.
В то грозовое время личный состав очень беспокоила тяжелая обстановка на фронтах, особенно под Москвой и, конечно, под Севастополем. Люди хотели знать правду. И политработники старались удовлетворить это желание, используя прежде всего политинформации. Основным источником для этого служили сводки Совинформбюро.
Мы довели до всего личного состава письмо Военного совета флота. Его слова глубоко запали в сердца бойцов.
В эскадрильях выпускались боевые листки. В них сообщалось о наиболее важных событиях в жизни и деятельности полка. [21]
6 ноября мне поручили выступить перед личным составом с докладом о 24-й годовщине Советской власти.
В тот день четверка ИЛ-2 нанесла удар по аэродрому Сарабуз, разбила десять и повредила семь вражеских самолетов. Неплохой подарок к празднику.
В налете участвовали старший лейтенант Виктор Куликов, младший лейтенант Николай Николаев и сержант Николай Евграфов. Руководил боем капитан Губрий. Военный совет объявил летчикам благодарность. А капитана Губрия наградил ценным подарком.
Но об этом стало известно позже. А пока, делясь подробностями штурмфвки, Алексей Антонович спросил меня:
— Вы сегодня будете выступать с докладом?
— Да, я.
— Обязательно отметьте сержанта Евграфова. Этот хлопец особенно отличился. Когда мы делали разворот для второго захода, один «хейнкель» пытался взлететь и удрать. Сержант атаковал его, «угостив» очередью из пушки. Бомбардировщик загорелся на наших глазах.
Доклад пришлось делать в конце дня и в обстановке далеко не торжественной: в каком-то котловане, вблизи стоянки самолетов, под открытым небом. Хорошо, что погода стояла сухая.
Доклад, сопровождаемый гулом артиллерийских залпов, был коротким.
Я рассказал об обстановке, в которой приходится отмечать главный праздник советского народа, о задачах личного состава, назвал наиболее отличившихся летчиков, в том числе и сержанта Евграфова.
В 18-м полку я находился недолго. Пришлось выполнять задание в другой летной части.
А теперь настала пора рассказать о других памятных подвигах, совершенных в ноябрьские дни.
…По шоссейной дороге северной части Крыма двигалась на юг большая колонна автомашин противника с живой силой, танкеток и тягачей с артиллерийскими орудиями.
С аэродрома Чоргунь, где в то время базировался полк, поднялись восемь ИЛ-2 и в сопровождении истребителей девятого полка взяли курс на север. Перед ними стояла задача: нанести удар по колонне. Восьмерку «ильюшиных» возглавлял командир второй эскадрильи капитан И. Ф. Кичигин.
Вот и цель. Первым в атаку пошел ведущий. Вслед за ним колонну начали штурмовать Михаил Талалаев, Федор[22] Тургенев, Виктор Куликов, Евгений Лобанов, Виктор Арефин, Николай Николаев и Виктор Мишин.
Налет был внезапным. Зенитки, сопровождавшие колонну, открыли огонь только тогда, когда «илы» сделали уже по три захода. Но это не остановило смельчаков. Штурм продолжался. Черноморцы уничтожили много боевой техники и живой силы противника. Задачу выполнили и возвращались назад.
В это время старший лейтенант Талалаев заметил, что один ИЛ-2, охваченный пламенем, стал резко снижаться и приземлился. Из горящего самолета выскочил летчик. Кругом расстилалась степь, изрытая бомбами и снарядами. Талалаев развернулся, снизился до предела и полетел к месту происшествия. Там он увидел младшего лейтенанта Николая Николаева. Пилот стоял недалеко от «ила», скрестив над головой руки, показывая, что его положение безвыходное: рядом фашисты, а укрыться негде.
Старший лейтенант Талалаев немедленно доложил по радио ведущему: «Я — «Шарик — двадцать один», «Шарик восемь» подбит и сел в степи. Самолет горит. Летчик жив».
А над капитаном Кичигиным и остальными его ведомыми нависла серьезная опасность: на них напали появившиеся «мессершмитты».
У командира эскадрильи не было возможности ответить по радио и дать указание подчиненному, как поступить.
«Что же делать? — раздумывая Талалаев. — Ведь нельзя бросить товарища на верную гибель!»
На войне нередко бывает так, что боец должен самостоятельно принимать решения. Подобная обстановка как раз и создалась для коммуниста Талалаева. Он считал, что его долг — спасти товарища или разделить с ним испытания судьбы. И он пошел на этот рискованный шаг.
— Я решил сесть и забрать Колю с собой. Ну, а если не удастся, то ведь недаром говорят, что один в поле не воин, а про двоих этого сказать нельзя, — вспоминал потом отважный воин. — Я внимательно осмотрел местность, выпустил шасси, тормозные щитки и пошел на посадку. Когда самолет остановился, я открыл фонарь кабины. Колю ждать не пришлось. Он подбежал ко мне, быстро вскочил на крыло штурмовика, открыл ножом верхний люк фюзеляжа и влез в самолет. Чтобы использовать при взлете колею, проложенную во время посадки, я опять сделал разворот, дал полный газ и начал разбег. Вдруг увидел две автомашины, которые мчались справа, стремясь пересечь линию взлета. Только бы успеть взлететь! [23]
И Талалаев взлетел. Лишь после того, как ИЛ-2 оказался в воздухе, по нему ударила пулеметная очередь. Самолету она большого вреда не причинила. А вот за судьбу однополчанина пришлось сильно поволноваться. Ведь Николаев находился в слабо защищенной части фюзеляжа и его запросто могли ранить и даже убить.
Маневрируя, самолет уходил на юго-запад. В районе Сак его атаковали два «мессершмитта». Отбиваясь от них, летчик пересек береговую черту и оказался над морем. Однако «мессеры» и там продолжали преследовать. На подходе к Севастополю Талалаев по радио услышал, что над городом патрулируют наши истребители, и передал им: «Ястребы», «Ястребы»! Я — «Шарик». Севернее вас в море меня преследуют два «худых» (так наши летчики называли МЕ-109). Через минуту два «яка» внезапно атаковали «мессеров». Поблагодарив товарищей за помощь, летчик взял курс на аэродром. Теперь его беспокоило одно — состояние Николаева. Жив ли он?
А на аэродроме тоже переживали. Капитан Кичигин доложил о результатах удара Губрию:
— Задание выполнено. Но не вернулись два летчика — Талалаев и Николаев.
— Почему?
— Вероятно, сбиты.
— А точнее?
— Эх, Алексей Антонович, если бы я знал…
Капитан Губрий нахмурился. Взглянул на часы и с горечью сказал:
— Плохое начало. За один вылет, по сути дела первый, потерять два экипажа.
Тяжело переживал первую неудачу весь личный состав.
Внезапно над аэродромом появился ИЛ-2, развернулся и пошел на посадку. Все, кто находился поблизости, устремили туда взоры. А воентехник Павел Яковенко буквально впился глазами в замедляющий скорость штурмовик и первым увидел на нем цифру «21». Он быстро вскочил и радостно крикнул:
— Да ведь это мой «ильюшин»! Вернулся! Верну-у-у-л-ся! — и побежал встречать его.
Самолет подрулил к стоянке. К нему со всех сторон спешили люди. Михаил Талалаев выключил мотор, открыл фонарь кабины, спустился на плоскость и с тревогой смотрел на фюзеляж, пробитый пулями. Но вот из люка появилась голова Николаева. Жмурясь от яркого солнца, летчик с опаской озирался. [24]
— Жив, Коля! У-ф-ф! — облегченно вздохнул Талалаев. — Ну вот мы и дома.
Конечно же, сразу начались расспросы. А произошло вот что. Во время последнего захода на штурмовку в самолет Николаева попал зенитный снаряд и повредил мотор. Загорелось масло. Все попытки погасить пожар ничего не дали.
После памятного дня Н. И. Николаев продолжал успешно громить врага до конца обороны Севастополя. Потом в рядах этого же полка участвовал в освобождении города, командуя эскадрильей.
…На прибрежной дороге Саки — Севастополь воздушная разведка обнаружила большую вражескую колонну с пехотой. С аэродрома Херсонес на штурмовку этой колонны вылетела семерка ИЛ-2 во главе с командиром звена В. Н. Куликовым.
Виктор Николаевич был уже обстрелянным воином. Он начал свой ратный путь в рядах 9-го истребительного полка. Храбро сражался в небе южной Украины.
В один из августовских дней четыре летчика второй эскадрильи Андрей Берестовский, Валентин Маркитанов, Виктор Куликов и Павел Закорко вели воздушный бой с двенадцатью МЕ-109. Трех стервятников они сбили. Но был подбит и самолет младшего лейтенанта Закорко. Летчик не успел выпрыгнуть с парашютом и сел на территории, захваченной немцами.
Вернувшись на аэродром, лейтенант Куликов доложил о случившемся командиру эскадрильи капитану Аксенову и попросил разрешения выручить однополчанина. Получив «добро», Куликов полетел на учебном самолете У-2 за линию фронта. Сесть в тылу врага, найти летчика, попавшего в западню, и спасти его — дело весьма рискованное. Но те, кто знал Витю Куликова, его смелость, отвагу и летное искусство, не удивились, когда уже через час Павел Закорко находился вне опасности.
Бывший командир 9-го полка майор Малинов рассказывал про Куликова уже после войны:
— Однажды мне позвонил заместитель командующего авиацией генерал Ермаченков. Он сообщил о решении сформировать новый штурмовой полк и дал задание подобрать двух-трех летчиков-истребителей из числа наиболее смелых. «Есть у вас такие?» — спросил генерал. «Есть», — ответил я. И первым назвал Куликова.
Но вернемся к ноябрьскому дню. Штурмовики шли над морем. Их прикрывали десять истребителей. Севернее мыса [25] Лукулл повернули к берегу и, оказавшись над сущей, увидели, что вражеская колонна приближалась к деревне Николаевке.
Куликов дал сигнал к атаке. Гитлеровцы были застигнуты врасплох. Зенитные автоматы, установленные на автомашинах, открыли огонь с опозданием. Наши летчики сделали шесть заходов на штурмовку и повернули на свой аэродром.
Местный житель Е. Н. Ткаченко был очевидцем разгрома колонны. Гораздо позже он сообщил некоторые подробности: «Мне тогда было двенадцать лет. В тот день я находился в поле, собирал подсолнухи. По дороге шла колонна автомашин с фашистскими солдатами. Они горланили какие-то песни. И вдруг со стороны моря появились самолеты со звездами на плоскостях и стали штурмовать фашистов. Потом гитлеровцы несколько дней хоронили убитых, расчищали дорогу и засыпали воронки»…
В этом дерзком налете был подбит самолет лейтенанта А. Ф. Борисова, и летчик произвел вынужденную посадку недалеко от деревни Ивановки, занятой врагами. Жительница этой деревни колхозница Ольга Ефимовна Лозенко с помощью старенькой матери Анны Денисовны и 15-летней дочери Глаши, рискуя жизнью, укрыла летчика, дала ему гражданский костюм. Здесь черноморец провел несколько суток, потом, пробираясь по тылам, попал в партизанский отряд С. А. Ковпака, где находился восемь месяцев, а летом 1942 года вернулся в авиацию.
В апреле 1944 года, когда фашисты были прижаты в Севастополе, Алексей Федорович посетил деревню Ивановку, встретился с семьей Лозенко и поблагодарил ее еще раз.
…По данным разведки, на аэродроме Заводское, что близ Симферополя, скопилось до 45 самолетов, 4 ноября сюда вихрем налетели штурмовики. Их возглавлял Губрий. Сделав несколько атак, «ильюшины» уничтожили 10 вражеских машин.
«Летающие танки» часто выполняли задания вместе с истребителями и пикирующими бомбардировщиками.
Расскажу об одном удачном налете и о тех, кто возглавлял ударные группы.
Аэродром Сарабуз фашисты превратили в очень опасное осиное гнездо. Генерал Остряков решил нанести по ним совместный удар силами штурмовиков, пикирующих бомбардировщиков и истребителей.
Рано утром, едва забрезжил рассвет, на аэродроме Херсонес дружно загудели моторы и в воздух один за другим[26] поднялись пять ИЛ-2, звено ПЕ-2 и пять И-16, подготовленных в варианте штурмовиков. Набрав высоту и построившись в боевой порядок, они пошли на север. Их прикрывала пятерка истребителей МиГ-3 9-го полка.
Штурмовиков возглавлял капитан Губрий, «Петляковых» Юлиан Пешков, «ишаков» (так шутливо называли истребитель И-16) — капитан Константин Денисов, а группу прикрытия — капитан Иван Яковлев. С капитаном Губрием читатель уже знаком. Под стать ему были и остальные ведущие группы.
В оборонительных боях за Крым участвовал 62-й отдельный смешанный авиаполк особого назначения. В него были подобраны наиболее опытные летчики.
Четверть века спустя бывший начальник штаба полка Герой Советского Союза генерал Я. З. Слепенков, выступая на собрании ветеранов части, сказал:
— Много было у нас храбрых и опытных летчиков, защищавших Крым. И все же первыми из них я назову командиров эскадрилий Юлиана Кузьмича Пешкова и Николая Ивановича Чистова… Мне неоднократно приходилось участвовать с ними в жестоких воздушных боях против врага, и я всегда восхищался их мужеством и отвагой.
В боях за Крым и в первые дни обороны Севастополя полк понес большие потери.
Второго ноября не вернулся с боевого задания командир первой эскадрильи капитан Николай Чистов. Во главе пятерки истребителей он прикрывал группу ИЛ-2, наносившую удар по колонне танков и автомашин на дороге Симферополь — Севастополь.
Гитлеровцы оказали сопротивление. В воздушном бою самолет капитана был подбит и загорелся. Летчик покинул его и стал спускаться на парашюте.
Когда об этом стало известно, командир полка полковник И. В. Шарапов приказал начальнику штаба организовать поиск капитана. Яков Захарович Слепенков лично вылетел в указанный район. Но вернулся ни с чем. Судьба капитана Чистова, пришедшего в полк с одного из авиационных заводов, где он был летчиком-испытателем, осталась неизвестной. От третьей эскадрильи, которой командовал капитан Пешков, осталось только одно звено ПЕ-2.
Мы сидим с Юлианом Кузьмичом на крутом берегу моря. Он рассказывает о давно минувших днях и событиях.
— В авиацию я пришел в тридцать первом году. Закончил школу военных летчиков в Каче. После этого служил и Ейске. Вновь вернулся в Крым, получил назначение в [27] 40-й полк. В сентябре сорок первого года меня перевели в 62-й полк. Там воевал недолго, но в самое напряженное время. Остатки полка в ноябре отвели в тыл, а звено пикирующих бомбардировщиков оставили в Севастополе. И мне пришлось возглавить его.
— А кто входил в это звено? — поинтересовался я.
— Экипаж Героя Советского Союза капитана Федора Радуса. Это звание Федор Никифорович заслужил еще на Балтике. И экипаж капитана Петра Попка. Вскоре наше звено влили в 40-й полк.
В Музее Краснознаменного Черноморского флота находится пистолет. На рукоятке надпись: «Капитану Денисову К. Д. за оборону Севастополя от Военного совета ЧФ 25 ноября 1941 года».
Летчик-истребитель К. Д. Денисов боевое крещение получил на Дальнем Востоке, в районе озера Хасан. Перед Великой Отечественной войной прибыл в авиацию Черноморского флота.
Здесь он командовал третьей эскадрильей 8-го полка. 30 августа, охраняя небо Севастополя, сбил первый вражеский самолет Ю-88. Затем участвовал в оборонительных боях за Крым. Совинформбюро в сводке за 25 сентября 1941 года сообщало о том, что группа истребителей под командованием старшего лейтенанта Денисова подожгла и уничтожила при налете на вражеский аэродром 11 самолетов.
С первого же дня он находился в рядах защитников Севастополя.
Таковы были ведущие ударных групп при налете на аэродром Сарабуз. Вот некоторые подробности того дня.
Летели над морем. На траверзе Саки самолеты пересекли береговую черту и взяли курс на Сарабуз. Первыми шли «Петляковы». Вражеские зенитки открыли огонь. Тогда ИЛ-2, пилотируемый лейтенантом Виктором Арефиным, нанес по ним штурмовой удар. В это время ПЕ-2 легли на боевой курс и сбросили бомбы на летное поле и склады. Утренний воздух сотрясли мощные взрывы. Заполыхали пожары. Вслед за «Петляковыми» ударная группа «илов» штурмовала стоянки самолетов.
Один истребитель МЕ-109 пытался взлететь. Но тут же был сражен меткой очередью Денисова.
С соседнего аэродрома гитлеровцы вызвали на помощь истребители. Завязался воздушный бой. В этой схватке летчики группы прикрытия капитан Иван Яковлев и старший [28] лейтенант Максим Поливанов сбили два вражеских самолета. Остальные прекратили атаки.
Все участники налета вернулись домой. А на аэродроме Сарабуз остались 16 сгоревших самолетов.
За эту дерзкую и удачную операцию командиры групп были награждены именным оружием. После победы К. Д. Денисов передал пистолет в музей.
Спустя несколько дней после налета на Сарабуз 18-й полк отметил радостное событие: восемь летчиков были награждены орденом Красного Знамени. Вот их имена: капитан Алексей Губрий, старшие лейтенанты Варткез Вартаньян, Борис Голубев, Виктор Куликов, Федор Тургенев, лейтенант Мирон Ефимов, младший лейтенант Николай Николаев и сержант Николай Евграфов.
«ВОЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА» ВОЕННАЯ ИСТОРИЯ
_____________________________________________________________
Мемуары –Пантелеев Ю.- Полвека на флоте.
А какие подвиги совершали крылатые герои! Навсегда у меня в памяти останется Алексей Губрий, двадцатидвухлетний летчик. Он совершил десятки боевых вылетов. Один из них вошел в историю. 2 февраля 1940 года в морозный, вьюжный день Губрий, возвращаясь с задания, услышал по радио, что самолет лейтенанта Пинчука подбит и сел на лед вблизи вражеского берега. Губрий немедленно кинулся на выручку. В пургу, когда в сотне метров ничего не разглядеть, он носился над снежной равниной и все же разыскал, приземлился, забрал друзей и взлетел на глазах у противника.
________________________________________________________________
Из воспоминаний Регентова Юрия Павловича о своем отце о Регентове Павле Тимофеевиче….
Вскоре мы узнали правду об обстоятельствах гибели отца. Узнали от однополчанина отца – Героя Советского Союза капитана Губрия А. А. – дяди Леши. Он, так же, как и отец, в 1934 году окончил Ейское училище. Они вместе служили в Ораниенбауме, вместе летали на бомбежку знаменитой «линии Маннергейма». В 1942 году они оба служили в одном полку в дивизии генерала Ракова, будущего дважды Героя Советского Союза, командующего ВВС Балтийского флота. Отец был командиром звена, а Губрий штурманом эскадрильи. Вот что рассказал Губрий об обстоятельствах гибели моего отца. Они перегоняли новые самолеты с Урала в Ленинград на аэродром «Гражданка». Ленинград уже был в блокаде, и летать приходилось через вражескую территорию. Огнем зениток самолет отца и Губрия был сбит, и они выбросились на парашютах. Отец был тяжело ранен и приземлился уже будучи без сознания. Дядя Леша сразу после приземления нашел отца и пытался его перевязать, но он умер у него на руках. Он вытащил партбилет, свой и отца, снял ордена и закопал недалеко от места приземления, так как к ним уже спешили немцы. Пистолетов у них не оказалось, поэтому он попал в плен. Труп отца немцы куда-то унесли, а дядю Лешу отправили в лагерь для военнопленных. Лагерем было обычное поле, обнесенное колючей проволокой. Там находилось человек сорок военнопленных. В тот же вечер дядя Леша и один из пленных офицеров убежали из лагеря и добрались до какой-то деревни, где их снова поймали, избили до полусмерти и отправили уже в настоящий лагерь. Через некоторое время, подготовив побег, дядя Леша с несколькими пленными бежали из лагеря, и в этот раз сумел добраться до партизан. В партизанском отряде капитан Губрий дослужился до начальника разведки отряда, был награжден орденом Боевого Красного Знамени. А в середине 1943 года его по ранению переправили для лечения в московский госпиталь. Уже выздоравливающего, его забрали представители СМЕРШа. На допросах ему вменяли в вину то, что все участники перелета погибли, а он остался живым, и не поверили в его рассказы о побегах из лагерей. Состоялся суд военного трибунала. И только вмешательство командира партизанского отряда привело к тому, что приговор был «мягким». Дядю Лешу лишили всех орденов, звания, исключили из партии и уволили из армии.\”
___________________________________________________________________
Ягопцев В . 15 отдельный морской дальне разведывательный Краснознаменный, ордена Ушакова 2 степени, Таллиннский, авиационный полк.
15 ОМРАП ВВС Краснознаменного Балтийского флота был сформирован в январе 1938 года. В состав полка входили две авиационные эскадрильи на летающих лодках Че-2 (МДР-6, морской дальний разведчик), одна авиационная эскадрилья на летающих лодках МБР-2 (морской ближний разведчик).
Боевое крещение 15 ОРАП получил в войне с белофиннами в период с 30 ноября 1939 года по 13 марта 1940 года. Летчики полка совершали вылеты на воздушную разведку. В боях отличился экипаж ст. л-та Губрий А.А. На самолете МБР-2, экипаж разыскал экипаж подбитого бомбардировщика СБ, выполнил посадку на лед Финского залива, под непрерывным артиллерийским огнем подобрал раненых и обожженных членов экипажа СБ и спас их.
В марте 1940 года, ст. л-т Губрий был удостоен звания Героя Советского Союза.
поселок Гвардейское Симферопольский район АР Крым
Написать ответ